Все хотят любви (рассказ Л. Калинник)

Все хотят любви. В поезде сонная девушка пытается вежливо слушать дедушку. Он рассказывает ей о любви. Из носа у него волосы колосятся пучком, ноги одеты в стертые сандалии, брюки – пузырем. Каждый думает о своем. Девушка надеялась выспаться за дорогу, ведь вся прошлая ночь была бессонной, а потом еще беготня за билетом, сборы и т.д. А дедок все рассказывал девушке о своих подвигах на стезе любви, даже предположить не мог, что эта «соплюшка» давно превзошла его в этом вопросе.

Наконец, удовлетворенные каждый собой, они уснули. С верхней полки свесились ноги деда. Пятки потрескались, как старая кора на дубе, а его богатырский храп не мог разбудить только спящую Джульетту на нижней полке. Всем остальным пассажирам вагона приходилось считать овец, хотя они понимали, что дело это дохлое.

На нижней полке, напротив девушки, хихикала во сне командировочная дама средних лет. Сквозь отросшие корни волос фальшивой блондинки виднелась розовая кожа. Лета ее были более чем средние, лицо напоминало годовые кольца на срезе дерева – концентрическими кругами природа прорисовывала на лице ее возраст. Ей снился город ее юности, где в подворотне ее родного дома соседский пацан Борька пытался расширить свой кругозор на тему, чем отличаются девочки от мальчиков. Все хотят любви, даже когда еще не понимают, что это такое. Ею пронизано все наше естество.

Из радиоприемника под потолком вагона гаркнул испоганенный до неузнаваемости голос Машки Распутиной: «Ты меня не буди…» И сразу же Маша почему-то заткнулась.

Таганрог. Остановка. В темноте ночи, как невидимые фантомы снуют торговки с рыбой. Огромные лещи, всего по сотне, поменьше – по полтиннику за штуку кажутся еще больше. Вагон наполняется запахом вяленой рыбы. Дед начинает подергивать волосами в носу и громко чешет ногу о ногу, издавая звуки, напоминающие распиливание древесины ручной пилой.

В Таганроге вливается свежей струей новая порция пассажиров. Выясняется, что продано два билета на одно боковое место. Там распластанной тушей разлегся улыбчивый субъект. Он жизнерадостно предлагает худосочной дамочке в очках, которая с ужасом рассматривает волосатое чудовище, разместиться рядышком с ним. Проводница подхватывает, близкую к обмороку дамочку, трепещущую от возмущения, к себе, а отвергнутый детина долго шуршит газетой под простыней, расправляясь с остатками вечерней трапезы.

Граница. Таможня. Поезд стоит здесь долго. Проводница в свеженькой кофточке мурлычет привычную фразу: «Приготовьтесь! Граница!» Всполошенный дед долго соображает: «Граница? Что ли германская?» Но потом обнаруживает себя на родине и начинает хлопать по карманам, припоминая, где паспорт.

По вагону шныряют зеленые, как откормленная саранча, таможенники. Они очень хотят найти хоть что-нибудь запретное. Но на сей раз надежда на то, что их служба имеет хоть малейший смысл, развеивается, как «с белых яблонь дым». Да и что можно привезти из России в Украину и наоборот? Наверное, много чего. Но это для тех, кто с «бабками». Только украинцы, проведав своих родных москалей, уже отвезли им сальца «с дымком» и тонюсенькой шкурочкой. И потратили все гроши.

Поезд задергался, как парализованный, заскрежетал старыми суставами, а потом побежал дальше, монотонно отстукивая привычную песню. Проводница тоже побежала по вагону, виртуозно удерживая в каждой руке по три подстаканника, в коих втиснуты граненые (надо же сохранились) старожилы-стаканы. «Вам, дедушка, чай или кофе?” – спросила она у волос в носу. «Чай, дочка, только без этой тряпки!» - дед показал на утонувший в стакане пакетик. «Без тряпки нельзя!» - лаконично отрезала проводница. Дед, порывшись в сумке, достал банку кильки в томате, открыл ее и, отломав краюху хлеба, с аппетитом стал есть. «Дед, а дед, ты не боишься, что после поглощения этой братской могилки в томате откинешь копыта?» - поинтересовался детина с боковой полки. Дед ничего не понял и продолжил завтрак.

А за окном проснулась природа. Небо уже не напоминает черный бархат с блестками звезд, а скорее светлый ситец. Деревья еще опутаны рассветом, но уже просматривается масть многих.

В вагоне начинается традиционная дискуссия под лозунгом: «А на хрена нужна эта граница?» Спор нарастает, у некоторых «политиков» голос срывается на дискант, но в заключение дискуссии все единодушны, потому что ругают всех – эту Юльку, дерьмократию и в заключение бывшую советскую власть, при этом отмечая, что при ней временами еще было можно жить.

Отшуршавший ночью пассажир кладет конец спору. Он, отгадывая сканворд, был в затруднении, не мог угадать слово из трех букв. Ответ у всех крутился на языке, но на лицах нарисовалось сомнение: не может быть, чтобы уже до такого докатились, чтоб прямо в журнале о таком спрашивать? Оказалось, что это хор, и все разочарованно согласились.

Дед, выпив чаю, тщательно выкрутил «тряпку» и положил в боковой карман: «Еще пару раз попью», - улыбнулся виновато и стыдливо.

Фальшивая блондинка «делала» лицо, опрокинутое прошедшей ночью. Она разложила на столике весь свой арсенал красоты и под внимательным взглядом деда проводила ремонтные работы на лице. Она успокоилась лишь после того, когда из маленького зеркальца на нее посмотрела новая женщина. «Вот, ё моё, теперь можно все замазать! Небось замазка дорогая?» - поинтересовался дед. «Отстань, дедуля, некогда мне с тобой ликбез проводить. Ты свои заросли в носу как прополешь, тоже Аполлоном станешь!» - съязвила дамочка.

Свежая, как утро, проснулась девчонка и длинноногим кузнечиком умчалась в туалет. Пока выполняла традиционное потягивание, зрители вдоволь налюбовались ключиком на пупке и татушкой на животе.

Из радио опять рявкнула Маша Распутина, продолжив песню с того самого места, где ее отрубили ночью.

По вагону засновали коробейники. С важным видом, шевеля усами и купюрами, прошел мужичок трудно определяемого возраста и национальности. Он тихо, но убедительно гнусавил: «Дерево, зелень, гривастые, зайчики. Меняю все!» Надрываясь, с большой клетчатой сумкой прошла по вагону молодая женщина, предлагая немыслимых форм и расцветок керамику. «Серебро, харьковское серебро!» - настаивала другая. Вагон очень напоминал барахолку или магазин на колесах. Времена первоначального капитализма, уверенно балансируя на грани спроса и предложения, шествовали по вагону.

Проводница настоятельно предложила сдавать белье. У девчонки пропало полотенце. Дед предложил всех обыскать. Дама обиделась, девчонка фыркнула, улыбчивый разгадыватель сканвордов заржал. И только на верхней полке продолжал спать худенький паренек. «А мы и забыли про этого дрыхлю! - дед толкнул парня в бок – Вставай, пацан! Это не ты стебнул у дивчины утиральник?» Парень замотал головой, ловко спрыгнул вниз и стал одеваться. Дед засмущался, увидев на полке милицейскую фуражку: «Ну, ё моё, ты уж прости меня старого, что я тебя в воровстве заподозрил!»

Девчонка и милиционер переглянулись и вышли покурить. Вернулись веселые, как будто давно знали друг друга. Смеялись громко и заразительно. В глазах у девчонки прыгали бесики, звенел ключик на пупке и изредка высовывала голову змейка на татушке. Парень на ухо рассказывал девчонке милицейский анекдот. Все хотят любви или просто внимания. Дед обнаружил у себя второе полотенце и с виноватым видом подсунул его девчонке, пока она рассказывала милиционеру какую-то похабень на ухо. Все хотят любви или хотя бы  симпатии, даже в поезде.

На очередной остановке вошла старушка с пирожками. Улыбчивый разгадыватель сканвордов деловито спросил: «С чем пирожки? Небось с макаронами? Дай парочку! Что же они у тебя стоят, как моя стипендия во времена заевшихся коммунистов?» Бабка пускается в размышления о дороговизне, при этом подмигивает заскучавшему деду. Тот оживляется, помогает бабке дотащить сумку к выходу и почти вприпрыжку возвращается. Поезд привычно задергался и поехал.

Бабка успела подарить деду пирожок. Он возвратился счастливый, зажав в руке большое, как лапоть творение случайной подруги. Он откусывает его и, как в детстве, когда мы все ждали от жизни сюрпризов, радуется: «С капустой!»

Все хотят любви или хотя бы немножко внимания. Скоро конечная – Донецк. Пассажиры зашевелились, достают сумки, готовятся к выходу.

Всего ночь в поезде, а уже стали почти родными. Все хотят любви или симпатии, или хотя бы немножко внимания.

Слава Богу, доехали благополучно!