История одной командировки

…В Дзержинск мы с мужем - оба выпускники факультета журналистики Ростовского университета - приехали в 1978 году. Мы были лучшими студентами и нас даже оставляли на кафедре заниматься наукой, поэтому  распределялись первые, и сами выбрали этот город, как свою судьбу… О нем не слышали даже наши однокурсники из Донбасса! Но тогда этот факт нас не очень расстроил, потому что у нас, единственных со всего факультета, был огромный козырь: в Дзержинске нам пообещали квартиру.

Это было такое огромное везение, что его даже не с чем сравнить! Ведь тогда в очереди на квартиру люди стояли десятилетиями. А я мечтала об уютном гнездышке, в котором совью свое семейное счастье и где буду варить первое, второе и компот для любимого мужа… К тому же редактор В.Я.Демьяненко так искусно провел для нас экскурсию по маленькому Дзержинску, когда мы приехали только посмотреть  этот город, что наши и без того немногие сомнения моментально развеялись.

- У нас лучший в Украине Дворец культуры. Подобный есть только в Киеве, он и называется так же - "Украина",  - говорил Демьяненко,  - с живым садом и поющими птицами. У нас лучшее музыкальное училище. У нас единственный в Союзе фенольный завод, о котором даже японцы говорят с восхищением… У нас самые глубокие шахты, у нас прекрасное снабжение…

И это все было правдой, потому что в Ростове уже начинался предперестроечный голод, с прилавков исчезли колбасы, хорошие вина, конфеты, а на Донбассе в Украине это все еще было!

Встретили нас очень тепло. Разместили в лучшем на тот момент общежитии города в микрорайоне. Правда, в душевых часто не было воды, а половина кранов просто не работала, но нас это не очень огорчало. Гораздо больше, порой до слез, меня расстраивала моя должность ответственного секретаря! Я даже спецкурс этот пропускала в университете, потому что никоим образом не связывала себя с версткой газеты. И уж, конечно, я не хотела большую часть времени проводить в типографии среди линотипов и печатных машин, среди работников, которые получают почасовую оплату, поэтому не могут допускать ни минуты простоя.  Они - с одной стороны, и творческие люди-журналисты, которые все время норовят задержать выпуск, потому что не успевают дописать - с другой стороны… Я все время находилась между молотом и наковальней. А если учесть, что и те, и другие были гораздо старше меня, вчерашней студентки, то тем более приходилось  нелегко. Спасибо редактору, который поддерживал меня во всем, учил, и через какое-то время я даже почувствовала вкус к работе секретаря.

Но сначала я хотела писать. Только писать! Писать всегда, писать везде! Как же я была далека от суровой действительности… Раньше я даже не предполагала, что над журналистом в городской или районной газете постоянно висит дамоклов меч нормы строк. Мы обязаны были выдавать на-гора не меньше, чем энное количество строк в неделю. Иначе… Иначе газета грозила выйти с белым пятном вместо строчек. Интернета тогда и близко не было. Иногда выручали официальные материалы, которые мы получали по телетайпу. Но их было немного, и они не должны были занимать больше, чем 20% газетной площади. В основном же всеми возможными способами надо было воспевать героев пятилетки.  

Настоящим асом журналистского ремесла была Тамара Алексеевна Тристан. Абсолютно из любого повода, самого незначительного и неприметного, она умудрялась вытащить на Божий свет зерно добра и конструктивизма. Даже маленькую заметочку она писала, как труд всей своей жизни - добросовестно и скрупулезно, работая над каждым словом.

Мне странно, что уйдя на пенсию, она так больше и не вернулась в газету, хотя ее, кажется, звали. Потому что я не знала более преданного своему делу человека, чем Тамара Алексеевна!

В связи с этим не могу не вспомнить и рабкоров, которые постоянно возле нее группировались. Во-первых, благодаря им  журналисты иногда вздыхали с облегчением, потому что те, как птички в клювике, приносили свои заметочки в самый острый час нехватки материалов! Во-вторых, это были интересные люди, со своей часто очень непростой судьбой, умеющие и посмеяться над негораздами, и погрустить, и покритиковать. Газета без читателей, тем более таких пристрастных, мертва. Спасибо им огромное! Сейчас этот институт рабкоров и селькоров полностью исчез, оставшись только в воспоминаниях старых журналистов. Что поделаешь, иные времена, иные песни…

Изменилось вообще очень много. Думаю, на наш век пришлось рекордное количество перемен и катаклизмов!  Но мне очень нравится выражение о том, что "есть два взгляда на будущее: один с опаской, другой - с предвкушением", и я предпочитаю второй, с предвкушением, поэтому все перемены приветствую!

И судьба была благосклонна ко мне в этом смысле,  дав возможность со временем поработать и в издательстве, где  надо было практически  только читать, и в глянцевом журнале, главным редактором которого я была и могла писать на любые темы, встречаясь с самыми интересными и знаменитыми людьми мира!

Но до этого надо было еще дожить. Пока же я оценила наконец свою должность ответсека, которая позволяла мне выбирать темы и не очень переживать за невыполненные строчки.

…Правда, после декретного отпуска я вернулась в редакцию уже не ответсеком, а корреспондентом. Но так как моя цель сейчас - написать о газете, в которой я работала, то всякие отвлечения на перепитии судьбы, которые с нами приключились в Дзержинске, могут увести от нее очень далеко. Скажу только, что  разочарований было больше, чем побед. Во-первых, нам не дали квартиру. Совершенно несправедливо нас выкинули из очереди молодых специалистов и вместо двухкомнатной,  когда я родила сына, предоставили однокомнатную "гостинку". Во-вторых, муж в редакции столкнулся с непониманием и вынужден был уйти в шахту. Он взял отбойный молоток и пошел на 10 лет в забой рядовым шахтером. Но все равно мы были молоды, а это уже огромное счастье, и у нас появлялись друзья, и мы интересно проводили время и перепели огромное количество песен, и перепили огромное количество вина.  Могу точно сказать, что шахтерская дружба и взаимовыручка - это не вымысел. И до сих пор в Дзержинске живут люди, с которыми у меня самые теплые отношения, и они приезжают ко мне и в Донецк, и в Киев…

Но вернусь к истории одной своей командировки, которая и стала основой написания этого очерка. …В один прекрасный день представители всех отделов редакции были командированы на Курдюмовский завод кислотоупорных изделий, проще говоря, кирпичный завод. Так получилось, что я там ни разу не была. Уже умудрилась и в шахту спуститься, и на обогатительной фабрике побывать, и на фенольном заводе, и на машиностроительном, а вот в Курдюмовке не была.

Она меня поразила!  В плохом смысле этого слова. Центр всей жизни в этом оторванном от цивилизации  поселке был кирпичный завод. Это вам не фенольный с идеально-образцовыми цехами, которые и японцы признали, не шахта, весь ужас которой скрыт под землей… Это в натуральную величину - грязь, пыль, огонь, жара и холод одновременно, и так каждый день, и всю жизнь. Больше там работать негде, поэтому все семьи целыми поколениями отдавали свою жизнь этому молоху! У них не было никакого выбора! Спрашивать, почему ты стал  обжигальщиком кирпича, что это за призвание такое, было глупо. Что же тогда  писать? Как очеловечить эти сухие и безжалостные строки, в которых априори не было любви?

Я растерялась.  Фотокор снимал, партийный отдел рассказывал о последнем собрании коммунистов, на котором были приняты еще более высокие планы, промышленный отдел шелестел цифрами показателей,   а  для рядового человека, который это все достигал, выполнял и перевыполнял,  места не оставалось! Он был совсем незаметным, этот человек. И тогда я решила ничего не скрывать! Я писала о том, как в профком вошла маленькая худенькая женщина, которая несколько часов назад двигала огромные кладки кирпича, как растерянно она теребила уголки своего праздничного платка, не понимая, зачем ее вызвали после смены сюда, как путалась в ответах на мои вопросы, потому что за всю жизнь она впервые видела журналиста, и что именно на ней и таких, как она, и держится этот завод…

Это был абсолютно нетипичный для газеты материал. В нем не было ни одной цифры, ни одного факта, на который надо было опираться, как нас учили. Но в нем было искреннее признание тяжелой человеческой жизни. И - уважение к этой жизни.

Я была почти уверена, что материал не пойдет в газету, или в лучшем случае будет безжалостно раскритикован на планерке. Ведь мы показывали идеально безупречную жизнь с редкими негативными явлениями, такими, как недобросовестность и пьянство. Не более того. Каково же было мое удивление, когда редактор В.Я. Демьяненко сказал, что это лучший материал недели, и что именно так пишут настоящие журналисты, умеющие найти достойный информационный повод в самом незаметном событии.

…Странно, что именно об этой командировке я вспомнила, когда меня попросили написать воспоминания к юбилею газеты. Так удивительно устроена человеческая память, что какие-то моменты, может, глобального характера, забываются, а мелочи вдруг вырастают в полный рост и оказываются совсем не мелочами. Может, тогда в мою душу редактор  заронил зерно уверенности в своих силах? И в том, что я должна писать, несмотря ни на что? Или надежду на то, что среди сорняков будней всегда виден бутон творчества? И его оценят, и он нужен хоть одному человеку на этой земле?

Скажу больше: когда я стала писать об этой командировке, вдруг подумала, что все мы  - командированные на Землю в этой жизни. И очень важно среди шума и пыли "своего" кирпичного завода, своих  серых будней разглядеть  суть и не побояться сказать правду. Потому что жизнь не нуждается в украшениях, она прекрасна сама по себе! И за это я благодарна каждому дню, в том числе - прожитому в Дзержинске.

Татьяна Фоменко.

г. Киев.