Быть или не быть угольной промышленности в Донбассе?

Вот таким, по сути, вопросом были озадачены все участники "круглого” стола, организованного Донецким пресс-клубом 16 января. Вопрос весьма серьезный, да и участники встречи были не менее серьезные. Областные власти представлял заместитель директора департамента развития базовых отраслей промышленности Павел Золотопупов, науку - директор ДонУГИ, доктор технических наук Борис Грядущий и заместитель завотделом проблем перспективного развития ТЭК Института экономики промышленности Леонид Стариченко. Были и представители профсоюзов – первый зампредседателя НПГУ Анатолий Акимочкин и эксперт по социальным вопросам профсоюза горняков Михаил Маландин.

Практически все участники "круглого” стола согласились с тем, что экономическая ситуация в угольной промышленности крайне сложная. Добыча угля практически повсеместно дотируется, государство тратит на это огромные ресурсы, а ситуация не улучшается, а только ухудшается. В общем, так дальше жить нельзя. Ну, а как же быть? – в этом мнения специалистов разделились.

Один из выходов – приватизация неперспективных шахт. Это направление не новое, сегодня в области из 99 работающих шахт 47 уже имеют негосударственную форму собственности. Кабмином намечены к приватизации еще 29 шахт области. За такое решение вопроса ратовал Павел Золотопупов, ссылаясь на опыт соседних России и Польши. Ведь на поддержку убыточным предприятиям государство только в прошлом году выделило 9,25 млрд.грн. Ситуацию усугубили проблемы с реализацией угля, возникшие в прошлом году. Получается, что государство выделяет деньги на поддержку добычи угля, который, оказывается, никому не нужен.

В то же время те шахты, которые оказались в частной собственности, оказываются прибыльными, показывают примеры снижения себестоимости.

Однако Анатолий Акимочкин обратил внимание, что в Украине процесс приватизации весьма отличался от аналогичных за рубежом. Дело в том, что многие европейские страны для приватизации в первую очередь предлагали наиболее убыточные шахты. А у нас, наоборот, в первую очередь были приватизированы наиболее успешные, а самые худшие остались в госсобственности. Это усугубило и без того сложное положение в угольной отрасли.

По его мнению, 2014-й год также не лучший для приватизации. Ведь впереди президентские выборы, а приватизация зачастую сопровождается сокращениями. Так что власти вряд ли будут сейчас активизировать этот процесс.

Борис Грядущий, касаясь этого вопроса, отметил, что успешная работа приватизированных шахт связана с их включением в вертикально интегрированные компании, которые дают не угольное сырье, а конечный продукт. В качестве примера он привел ДТЭК, производящий электроэнергию, и Метинвест, основной продукцией которого является готовый металл. Приватизированные угольные предприятия, вошедшие в эти компании, успешно развиваются.

Развивая данную тему, Леонид Стариченко подчеркнул, что из действующих государственных шахт более половины находятся в таком состоянии, что совершенно не привлекают инвесторов. В этой ситуации может быть полезен европейский опыт, где государство на первых порах после приватизации продолжало оказывать помощь уже инвестору. Это давало хороший результат – шахты становились на ноги и начинали успешно работать.

Михаил Маландин по этому поводу отметил, что в период спада в экономике никто не спешит вкладывать деньги в приобретение новых предприятий, а тем более в такой рисковой отрасли, как угольная.

Не обошли стороной участники "круглого” стола и такой болезненный вариант решения проблем угольной отрасли, как закрытие неперспективных убыточных предприятий.  Наиболее обстоятельно по этому поводу высказался Леонид Стариченко, который обратил внимание, что многие страны, такие, как Бельгия, Франция, Япония и ряд других уже давно закрыли нерентабельные шахты. Германия и Польша последовательно ведут этот процесс. А в Австрии, США, Канаде эксплуатируются только прибыльные угольные предприятия.  По сути, и перед Украиной стоит задача выйти на безубыточную работу угольной отрасли. Но, если Англия в годы правления Тэтчер смогла закрыть большинство шахт в течение 5-ти лет, оставив только восемь, которые модернизированы и успешно работают, то Украине это явно не под силу. Дело в том, что для этого нужны большие средства, чего у нас нет. Германия ведет этот процесс более поэтапно, но при этом исповедует политику от черного к зеленому, т.е. идет не просто закрытие шахты, но и полная рекультивация земель. Для нас это тоже не под силу, нужно вести консервацию шахт, как это делали в США.

Закрытие шахт имеет и социальную составляющую, поскольку в Донбассе для многих городов шахты являются градообразующими, их закрытие влечет вымирание населенных пунктов, их деградацию и рост социальной напряженности. 

На вопрос журналистов о том, а что может повысить рентабельность шахт и снизить себестоимость угледобычи, последовали разные ответы. Борис Грядущий отметил крайне высокий уровень энергозатрат при угледобыче вследствие использования устаревшего энергетического оборудования. Оно имеет КПД на уровне 7-8% - это катастрофа!  Есть совершенно новые компрессоры, разработанные украинскими учеными, но для замены нужны средства.

Еще один вариант повышения рентабельности – это увеличение объемов добычи угля. Для его стимулирования государство в прошлом году пошло на квотирование импорта угля, что противоречит правилам ВТО. Это, по мнению Акимочкина, весьма положительно сказалось на угольной отрасли, а сейчас квоты отменены. Однако большинство присутствующих однозначно идею квотирования отвергли как нерыночную.

Сложный вопрос безопасности горных работ также не остался без внимания участников "круглого” стола. При этом процесс приватизации, по их мнению, не лучшим образом сказывается на безопасности горняков. Причем это характерно не только для Украины. В России после крупной аварии на шахте "Распадской” было решено вопрос безопасности в угольной отрасли считать государственным и обеспечить его бюджетное финансирование. В Украине вопросам безопасности уделяется самое серьезное внимание, они финансируются из бюджета. Ведь шахты Донбасса являются одними из наиболее опасных для ведения угледобычи. Борис Грядущий также обратил внимание, что вопросы безопасности работ являются одними из тех, которые тормозят приватизацию. Потенциальные инвесторы просто боятся вкладывать средства в столь опасное производство, поскольку аварии могут привести к колоссальным непредвиденным расходам.

Весьма положительно участники "круглого” стола отозвались о договоре,который предусматривает строительство заводов по газификации угля. В этом году планируется начать строительство такого завода в Горловке, цена этого проекта составляет 3,6 млрд.долларов. При этом ожидается, что получаемый газ будет стоить 235 дол.за 1 тыс. куб. м. Такой договор подписан с Китаем, поскольку кредит для реализации проекта в Китае можно взять под 3-5% годовых, в то время как в Украине – 15-20%. Как говорится, почувствуйте разницу. Такие заводы могут значительно улучшить ситуацию на рынке угля в Украине и повысить потребность в нем.

Вот таким сложным оказался разговор о перспективах угольной отрасли в Украине, и в Донецкой области в частности. А в завершение на вопрос о наличии стратегии развития угольной отрасли в Украине и ее научном обеспечении прозвучала и совсем удручающая информация. Угольная наука, которой всегда славился Донбасс, по мнению Бориса Грядущего, вообще оказалась под угрозой существования. Тех средств, которые были заложены в проекте бюджета-2014 на исследования в угольной отрасли, не хватит и на месяц. Посудите сами – 17 млн. грн. на 1600 научных сотрудников, т.е. по 1 тыс. грн. на ученого на год. А ведь около века назад в Донецкой области было открыто первое научное учреждение, и им была угольная лаборатория в Макеевке, впоследствии ставшая знаменитым МакНИИ, где изучают вопросы безопасности добычи угля.

Так что вопрос о том, быть или не быть угольной промышленности в Донбассе, отнюдь не риторический, а весьма насущный.

Владимир Черкасов.

«Диалог-информ».