Последняя капля (ч. I)

Сюжет построен на эпизодах из жизни шахтёров, большей частью – «северян». Впервые публикуется в Интернете.

Что за безумная повесть

начертана в этом сердце!

Эдгар По

 

Подобием сотни ручейков, сливающихся в могучую красоту реки, рождалась волшебная по красоте мелодия, сотворенная из нежного мелодичного звона тысяч невидимых колокольчиков. Никогда ничего подобного ему не доводилось слышать. Ни с чем нельзя было сравнить эту причудливую музыку. Одновременно он проваливался в бездну. Музыка не отступала, она звучала со всех сторон волшебными флейтами. Он же летел в непонятном музыкальном измерении, пытаясь хоть за что-то ухватиться, но не только рукам, даже глазу не за что было зацепиться. И эта бездонная пропасть фантасмагорического мира, наполненная убаюкивающей мелодией, всё дальше и дальше уносила его сознание в неизвестность.

Время от времени в голове возникали обрывки воспоминаний из далёкого детства: его, часто болевшего ангиной, мама одевала в тёплые вещи, укутывала в свой пуховый платок (старый, добрый, настоящий оренбургский); поила чаем с малиновым вареньем, и вскоре он проваливался в бездну. Летит мальчуган, пронзая глубины чёрного космоса, никого и ничего не замечая на своём пути, потому что вокруг, на миллионы световых лет пути, только он один, закутанный, замотанный, с температурой тела под сорок градусов. Ему, беспомощному, не в силах поднять голову, и по этой причине даже нет возможности оглянуться на покинутый мир знакомых звёзд и астероидов. Он уже несколько часов не ощущает ни времени, ни невесомости, а бездна всё также, с не укладывающейся в человеческом сознании скоростью, проносится мимо: справа, слева, снизу-вверх. Именно она, чёрная пустота, наедине с ним… и так часами этот сон-явь, испытывает на прочность мальчика, парящего на краю Млечного пути. Потом на границе детской мысли, благодаря неоткрытому белому карлику, начинается рассвет, и наступает долгожданное пробуждение. Подростку, вернувшемуся в реальный мир, уже подвластны новые ощущения, не слишком радостные, но довольно успокаивающие – болезнь начинает отступать, и появившийся вакуум начинает заполнять слабость, большая слабость.

 

Давно забытые, детские переживания ожили в его мозгу зеркальным отражением, и, кажущийся без признаков жизни, совершенно обнажённый мужчина, впервые, по истечении нескольких часов, шевельнулся. Раздался тихий стон, слабая конвульсия пробежала по его телу. Кончики пальцев сначала осторожно, еле касаясь, потом смелее и откровеннее прошлись по телу, ощупывая своего владельца, словно убеждая сознание в своей целости. Очнувшийся человек лежал, боясь открыть глаза, так как место отступающей музыкальной бездны, начинал заполнять страх. Он появлялся, заполняя каждую клеточку его тела, затмевая рассудок, и исчезал, чтобы вернуться с удвоенной силой. Страх непонимания, страх увидеть…

- А что я могу увидеть? Я даже не знаю, что я хотел бы увидеть? Где я? И прежде, чем найти ответы на эти вопросы, хотелось бы узнать, что я из себя представляю?

Опять звон, превращающийся в мелодию, начал заполнять мозг, вытесняя страх, несколько минут тому назад, было заполнивший неподвижное тело. Медленно, очень медленно, под аккомпанемент неизвестного оркестра, в его сознании утвердилось: Я – человек, высшая ступень живых организмов на планете Земля.

Снова и снова его мозг, блуждающий в лабиринте загадок, пытался связать воедино обрывки далёких несуществующих воспоминаний. Но кроме путаницы мыслей, ничего не получалось. Он даже смутно не мог вспомнить, что с ним произошло.

- Земля? Землянин? Но я не знаю, не могу вспомнить, кто я такой. Есть ли у меня прошлое? Если было – какое оно?

 

Способность рассуждать постепенно возвращалась к нему. Карусель вопросов, закрутившихся в голове, остановилась, уступая место логической цепочке размышлений:

- Если я – высшая ступень, то почему голый? Спал на траве – значит, я здесь живу. Или поблизости? Вокруг тишина, по крайней мере, кроме странной музыки, больше звуков я не слышал. Не нужно быть мыслителем, чтобы из этих поверхностных суждений сделать вывод: одиночество – мой путь в этом странном мире. Но люди не живут в одиночку – это противоестественно. Неизвестно откуда, однако, мне знакомо это понятие.

Мелодичный звон усилился. Зажав уши ладонями, он не сразу понял, что мелодия рождается где-то в глубине мозга, а не воспринимается его слухом.

- Странно, что же такое со мной творится? Быть может, я перешёл на совершенно новый уровень человеческого развития? Но насколько мои знания позволяют судить об окружающем мире, следующий этап – только… гроб. Консервация? Заморозка?

Шокированный от сумасбродных идей, он неожиданно вздрогнул, потом быстро ущипнул себя за грудь. Вскрикнул от боли, обрадовавшись, что плоть его жива, и… И вдруг в его сознание ворвалась молнией мысль:

- Там, где я живу, нет такой мягкой и нежной травы. Сейчас открою глаза, и всё станет на свои места, всё образуется.

Заглушая все его мысли, в голове прозвучало:

- Доброе утро, Виталий Денисович! Долго же вы изволите отдыхать!

 

- Это ко мне? Какой отдых?! Кто это?! - подумал он, и резко открыл глаза. Первое, что бросилось в глаза – это чистота далёкого синего неба. Протёр руками глаза, резко получивших изрядную порцию солнечного света, посмотрел по сторонам; и закрыл их, недоумевая от обрушившейся на него реальной действительности.

- Вероятно, всё-таки это сон; хороший, цветной, широкоформатный сон? Такого просто не бывает, и быть не может, потому, что увиденное просто невозможно придумать. Просто какая-то ошеломляющая непристойность.

Чтобы обнаружить здравый смысл, в своём предположении, сделал ещё одну попытку – приоткрыл глаза, и с удивлением убедился в обратном. Увы, возникшее перед глазами зрелище оказалось сильнее любого сна. Медленно провел ладонью по траве – блаженство окутало тело. Большим пальцем ноги тронул растение, которое напоминало, даже не напоминало, а так оно и есть – бамбук.

- Лес, или роща бамбуковая? Дендропарк? Да-а, этот мир зелени довольно-таки реален.

После обратного движения ноги, вверху раздался металлический звон. Мужчина уселся и начал вновь скрупулёзно обшаривать свой мозг, пытаясь понять – кто же он такой.

 

- Как восстановить память? Как вспомнить свою жизнь до того момента, когда попал в этот, - в раздумье посмотрел по сторонам, не находя слов для названия однотонного пейзажа. - Я не помню ни родственников, ни друзей. Врагов своих я тоже не помню. Какой напрашивается вывод? Меня упрятали сюда враги, и если они сумели так умело сделать, следовательно, они – сильные, могущественные люди. Кто мог сотворить подобное? Масоны? Тогда выбраться отсюда будет довольно трудно.

Ощупал череп – следов травмы не было, выходит, сослаться не на что, оправдывая наступившую амнезию. Внимательно осмотрелся вокруг себя, но не обнаружил, ни одного следа на траве, лишь очертание от тела, словно его сюда перенесли по воздуху. Пальцами, словно щупальцами, прошелся вокруг примятого овала, в надежде обнаружить хоть какую-нибудь мелочь, могущую вернуть ему память, но ничего не нашёл.

- Я знаю, что такое электрический стул, но даже на него усаживают одетым, а тут…

Судя по температуре воздуха, климат здесь очень тёплый. Посмотрел на руки – чистые, часов не было. Начал подниматься, осматриваясь кругом, услышал шелест вверху, одновременно прекратилась звучащая в голове музыка. Никакой это не лес, это редкостная сказка – прямо из земли росли спиннинги, и на высоте двух метров с каждого свешивалась блесна.

Разрисованные рыбки, явно с интересом поглядывали на него.

Пощупал ближайшее «растение». Непонятно из какого материала оно состоит: пластик, силикон, или настоящее? Правда под пальцами чувствуется шероховатость, будто у настоящего.

 

- Положение у меня – хуже не придумаешь. Но какая богатая палитра спиннингов! Какая откровенная красота! Каждый заброс принесет по лещу? Весь улов протухнет, пока пойманную рыбу посчитаешь. Думай, а не мечтай. Мысли рождаются бестолковые, но приятные. Если мне приятно думать о рыбе, тогда, может быть, я – рыбак, с какого-нибудь корабля, потерпевшего крушение? Так, если волосы на голове короткие, ногти ухоженные, щетины на лице почти нет – следовательно, я здесь недавно, не больше суток прошло…

Понюхал у себя под мышкой – запах пота отсутствовал.

- Где, в конце концов, моя одежда? Точно моряк, но тогда возникает естественный вопрос: как я попал в эти заросли? Или, возможно, данный остров – место моей вечной ссылки?

Звуки от постукивания тысяч крючков, каждого о свою рыбку, сливались в один жуткий металлический скрежет. Чувствуя себя совершенно отупевшим от увиденной декорации, от смены приятной, успокаивающей мелодии на медленный скребуще-визжащий звук металла, уничтожающий барабанные перепонки, он встал на цыпочки, пытаясь дотянуться рукой до ближайшей блесны.

Концы спиннингов прогнулись. Рыбки с «двойниками» и «тройниками» хищно приблизились к его лицу. Выгнутая блесна, цвета золота, смотрела прямо ему в глаза – холодок прошёл под сердцем. От неожиданности присел – спиннинги почти выровнялись.

- Непонятная чертовщина!

Протёр глаза руками – чертовщина не исчезала. Начал вновь медленно подниматься – верхушка бамбукового леса прямо пропорционально его движениям начала наклоняться. Сел-встал, а вверху происходит подъём-наклон. Уселся, скрестив по-восточному ноги, с тоской осмотрел тело, давно не видевшее загара. Попытался, напрягая память, кадр за кадром прокрутить назад события своей жизни. Но картина не желала полностью восстанавливаться. Правда, все же некоторые отдельные эпизоды вспомнились: кот, жалевшийся о ногу, разбудил своего хозяина.

 

- У меня – кот?

Ущипнул себя за ногу. Мгновенно короткая боль пробежала по телу, достигла мозга, и, отрапортовав, вернулась на место щипка.

- Зачем экспериментировать? Ведь нельзя не согласиться с диковинным настоящим миром, в котором я живу; или – в который я попал?! Откуда?! Был ли у меня дом? Возможно, я прожил в одиночестве здесь всю свою жизнь? Но почему тогда я ничего не помню? Каким родом деятельности занимался? Что ел и пил?

А вдруг я обладаю способностью проникать в параллельные миры, и я создал свою собственную Вселенную? Для кого? Где мои соплеменники?

Или я был в летаргическом сне и проспал Апокалипсис, и мы, земляне, пожинаем – каждому – по заслугам. И что же я заработал? Если судить по одежде – рай. Если по местности – то чистилище. Мне здесь не место, это уж точно.

Может быть, я нахожусь на излечении в психиатрической больнице? Я – психически безнадёжный случай. И доктора нашпиговали меня наркотиками? Или там же, вопреки гуманным научным методам Гиппократа, на моём мозге какой-нибудь «маньяк» медицинских наук защищает очередную диссертацию? Чем? Какой гадостью заменили моё серое вещество? Смогу ли я найти виновных и покарать?

Кроме бесчисленных вопросов, умные мысли не хотели озарять его сознание, и поэтому в голове по-прежнему оставался вакуум.

 

- Интересно, а на каком языке я разговариваю? Стоп! Кто-то же пожелал мне доброго утра. Я отчётливо это слышал. Как же я упустил из виду чужое присутствие, - опомнившись, он начал отчаянно вертеть головой, пытаясь разглядеть среди бамбуковых зарослей того, чьи слова он слышал несколько минут тому назад. Вокруг, на десятки метров, ничего не напоминало о присутствии постороннего человека. В подавленном состоянии, лёг на траву, рассматривая выровнявшиеся верхушки великолепных ненужных спиннингов. Снизу было отчётливо видно, как разноцветные рыбки задумчиво рассматривают своего пленника. Вновь зазвучала убаюкивающая странная мелодия, становилось хорошо, спокойно, и возникло ощущение, что он оказался погружённым в огромную ёмкость, до краёв наполненную блаженством, и десятки невидимых рук принялись ласкать его тело. В голове крупица воспоминаний взорвалась криком во всю мощь лёгких:

- Лида, любовь моя! Лида, мне плохо. Где ты?

Прислушался – ни ответа, ни эха.

- Я женат, это моя женщина, но здесь я, наверное, одинок. Как я оказался здесь, вдали от цивилизации? Достойных оказаться этой чести, гораздо больше, чем хотелось думать. Почему именно я? Где та грань, которую я переступил? Сочетание, каких действий привело меня в скопище этих, - тоскливо оглянулся по сторонам, не зная какими словами выразить всё увиденное и познанное за полчаса.

- Где-то сейчас за горизонтом жизнь гигантскими шагами идёт вперёд, а тут? - он с печалью глянул на свою наготу. - Убийственный лес, чьё ты – орудие злобы? Какой кошмар! Такое видение даже во сне не причудится.

Ответ родился в голове, казалось сам по себе:

- Почему ты пришёл к нам? Ты пришёл за одним из нас. И попал сюда, дабы мы утихомирили твою расшалившуюся буйную фантазию, рыбачёк.

 

- Согласен, что и среди рыбаков попадаются подлецы и алкоголики, но я не такой. Я из другого теста, я – хороший. Вы заблуждаетесь. Верьте мне.

- Не пререкайся с нами. Твоя душа – есть водка и жалкое удовольствие рыбалки, и за это ты будешь наказан.

- Я не пью! - закричал человек во всё горло. - Почти не пью, - голос дрогнул, мгновенно изменился, появилась нотка обречённости. - Вы меня с кем-то попутали, - свой голос он уже не узнавал, можно было подумать, что его мысли озвучивает кто-то другой.

- Платить нужно за всё. Здесь ты забудешь многое, не только вкус водки и запах табака. Мы довольно долго смотрели сквозь пальцы на твои козни, если можно так сказать вашим языком. Поэтому твоё время кончается, точнее выразиться – почти закончилось.

Положение становилось всё более и более ужасным, и безнадёжным. Внезапно на него навалилась смертельная усталость. Он старался ничем не выдать своё внутреннее состояние

- Нельзя показать своё бессилие этим, этому… Даже слов невозможно подобрать, чтобы определить название места своего неожиданного заточения.

В задумчивости взялся за спиннинг возле самой земли:

- Хоть какое-то оружие необходимо сделать.

Побег бамбука, оказался даже более чем мягким, неестественно податливым. Сделал кистью руки движение, норовя сломать растение.

- Не нужно, - раздался шепот.

 

Нажал сильнее.

- Лучше бы тебе этого не делать, - прозвучало более жёстко. В страхе отпустил «растение».

- Спасибо.

- Боже мой! Мамочка! Наступит вечер – солнце сядет, оживут бамбуковые джунгли, и мне хана, а в этих краях, наверное, ещё и змеи должны водиться. Саранчу бы сюда? - мечтательно подумал. - Нет, эти прожоры скорее умерли бы со смеху, глядя на меня. Как, не имея ничего под рукой, придумать что-нибудь существенное для своего спасения? Пожар бы? Хотя спичек нет, но побороться с темнотой стоит попробовать.

Он не сомневался, если сумеет разжечь костёр, тогда инициатива будет в его руках. Встав на колени, и, пошарив руками по земле, и, найдя два камня, отдалённо похожих на куски кремния, начал пытаться высекать искры. Будущий костёр уже заплясал перед его глазами, и он всё настойчивее и сильнее бил камень о камень, стараясь убедить себя, что его усилия не пропадут даром. Его фантазия уже расчищала дорогу огненной лавиной. После удачной попытки, подтвердившей, что его изыскания стоят на правильном пути, он поднял голову, представляя, как молодые побеги бамбука (эти недоразвитые спиннинги) будут извиваться, гнуться, и сворачиваться от жары; как ему придется идти и смотреть под ноги, чтобы не пораниться о крючки бесполезных блесен.

Слишком ясно пронеслось в мозгу: «Даже и не мечтай, иначе ты сейчас почувствуешь боль».

Пришлось оставить затею, явно не понравившуюся здешним «хозяевам». Прилёг, синхронно с новым положением тела в голове зазвучала музыка. Вновь попытался проанализировать ситуацию:

- Где я? Неизвестно. Но, судя по растительности и солнцу, стоящему в зените, нахожусь в южном полушарии, значит, моя земля, моя Родина должна быть на севере.

Визуально прокладывая примерный маршрут, он обнаружил подобие, еле заметной тропинки, петлявшей между спиннингами и ведущей в сторону солнца. Стал на корточки, оглянулся и двинулся вперёд.

 

- А мы идём на север, а мы идём на север, - зазвучала в голове, до боли знакомая, строчка, кажется, из какой-то песни, - вперёд! Домой, на Родину! На коленях я буду ползти медленно, но верно; пусть я их сотру до крови, но до Родины доберусь. Что, бамбуковые братья, так вам меня не достать – кишка тонка?

Минут десять прошло, как наш герой двинулся в путь. Спиннинги только кивали ему вслед. Двигаясь по нежному зеленому ковру, он не испытывал усталости, скорее даже наоборот – чувствовался необъяснимый прилив энергии.

Тропинка перестала петлять, и пришлось сосредоточить всё своё внимание, чтобы случайно не сбиться, может быть, с единственного «проспекта» в этом рыбацком «раю». Мало того, что на четвереньках, так ещё и приходилось почти через каждую минуту пригибаться лицом к траве, «стреляя» глазом. На тропе – травяной покров был всего на два пальца меньше остального. С высоты человеческого роста, она была совсем не заметна. И при такой разнице было тяжело, дьявольски трудно, не сбиться с правильного курса. А где тропа петляла – приходилось передвигаться, словно гусаку с вытянутой шеей.

- Куда-нибудь да приведёт, всё лучше, чем сидеть и ждать темноты. Привести-то, вероятно, приведёт. Но куда? Если, пройдя весь этот лабиринт, я все-таки достигну границы этого удивительного мира, что увижу за его пределом?

Город? Лица людей? Или звериные морды с оскаленными пастями?

Опять же – если окажусь выше своего бессилия.

 

Если выдержат колени…

Если меня не поглотит ночь…

Вскоре что-то блеснуло в стороне. Осторожно раздвинув траву, увидел то, что моментально повергло его в шок. Массивная цепь (из 79-го элемента) лежала вперемешку с человеческими костями, побелевшими от времени.

Кости и цепь.

И больше ничего.

И никакого намека на одежду, или прах от неё.

- Следовательно, у этой тропы есть окончание. Буду надеяться на лучший результат, хотя тот, кому принадлежали останки, был явно не маленького роста. Может, как раз это отличие его и сгубило?

И он, и я – аборигены?

Но уж я – точно, нет. Мой мозг сразу отметил две вещи. Во-первых, судя по костям, зверьём здесь не пахнет, иначе они растащили бы их, что уже действует успокаивающе. Во-вторых, мозг вспомнил давно забытую таблицу Менделеева; это само по себе – странно. Но, видимо, на моей прошлой жизни лежит какое-то заклятье.

Кого мне проклинать за сегодняшний день?

Или кто-то проклял меня?

Что ещё может мне посулить неизвестность?

 

Здешние места всё меньше и меньше походят на «рай», даже рыбацкий. Зачем мне всё это? Зачем мне золото, если я сам у кого-то на «кукане»? Бежать отсюда, бежать! И чем быстрее, тем лучше!

Взял в руку цепь – не меньше двух килограммов.

- Нужен ли мне этот лишний вес? А не переходящий ли это приз?

- Бери, брат, бери, - прозвучало в голове, - всё равно носить её тебе только до наступления темноты.

- А-а-а-а-а! - отшвырнул цепь от себя. - Люди-и-и!

Пролетев метра три в сторону, жалобно звякнуло изделие из благородного металла, никому не нужное в этом… лесу. В месте, где приземлилась цепь, «растение» резко наклонилось, словно подрубленное.

- Хорошо попал – минус один, - злорадно подумал невольный путешественник, и тут же, услышав свист, глянул вверх – на него мчалась блесна с хищным оскалом. Отбросив всякую брезгливость, как можно быстрее, зачастил по костям; переползая через останки соплеменника, которому явно не повезло в этом заповеднике, он ощутил под ладонями составные человеческого каркаса.

- Ух, успел! С… брошь желтобрюхая, я же тебе не судак, - произнеся столь нелестное обращение, он отметил, что был совершенно спокоен, чувство ненависти отсутствовало.

- Кого я должен ненавидеть? Да-а, экзотика. А если бы сегодня на моём пути оказалась тундра? Тогда я медленно превратился бы в сосульку. Через несколько лет нашли моё мерзлое тело, на него накинули набедренную повязку; и вот он – почти готовый экспонат музея мадам Тюссо.

 

Через пару десятков метров остановился перевести дух. Сел. Вдруг почувствовал себя жалким червячком на крючке.

- Может быть, я здесь – живая приманка? Для кого? В чью шкуру вопьются эти тысячи крючков? - от такой мысли закололо в висках, лоб покрылся испариной. - Если найду границу диковинного леса, и пройду весь этот лабиринт, тогда обо мне можно будет складывать легенды.

Задрал голову – над лесом летали махаоны. В памяти появилось прояснение – он читал (значит, он умеет читать?) про этих красивых бабочек, живущих в южных краях, и достигающих двадцати пяти сантиметров в размахе крыльев. Но эти были гораздо больше, при «родной» расцветке – жёлтой, в чёрную полоску. Выглядели зловещими, и хоботки несколько странно выделялись на общем фоне. Присмотрелся – там, где должен быть хоботок – находилось нечто, похожее на жало, и отдававшее металлическим блеском. Уже не страх, а ужас стал проникать в сознание:

- Какая зараза выписала мне визу в этот «рай»?! - фантастические картинки расправы над его телом, после всего увиденного, добавили прыти.

- Тот, которого ты видел, тоже хотел убежать. Оставайся здесь с нами, мы будем тебя охранять. Ты нам нравишься, - шептала ему разумная древесина. - Ты совершенно не знаешь себя. Познай себя…

- Ну да, чтобы стать вашей минеральной подкормкой?!

Куда я двигаюсь? Есть ли здесь люди, и какие они, если тут – всё неправильное и фантастическое? Смогу ли я выбраться отсюда, или эта земля станет жалким пристанищем для меня, и остаток своей жизни я проведу, словно дикарь в каменном веке?

Лес резко начал редеть, вдали поменялся ландшафт – показались холмы, покрытые высокими оранжевыми цветами.

 

- Местные подсолнухи, - съехидничал про себя, подползая к краю леса.

- Ничего, ничего, поумничай до первой звезды, - нашептывал ему бамбук.

Почти вырвавшись из объятий этого фантастического леса, он познал надежду.

Глянув на небо – познал отчаяние.

Какое-то время посидел, в молчании рассматривая увеличивающуюся стаю махаонов – они уже напоминали, чувствующих поживу и ждущих своего часа, стервятников. Что за очередное испытание послано ему, и кто воздвиг очередной барьер на его пути? А в начинавшихся сумерках, зарево за холмами манило к себе. Что там – город со своими огнями, или геенна огненная? Он начал взвешивать свои шансы:

- За десять секунд я сумею добежать до холмов. А назад я уже могу и не успеть.

Посмотрел на бабочек, кружащихся над кромкой леса: «Уродливый край!».

Ответ не замедлил себя ждать:

- Никто, слышишь, человечек, никто ещё назад не возвращался. Дерзай, и мы попробуем приветствовать тебя, идущего на смерть! Или отважишься дождаться темноты? Что ты выберешь для себя, человек по имени Виталий?

 

На душе становилось всё тоскливее и тоскливее от понимания безысходности ситуации.

- Так! Ясно, что сегодня – это сегодня, и сейчас я, целый и невредимый, нахожусь в этом рыбацком «раю», но без шансов на спасение и вдобавок без одежды. Если здесь незаметно украли все мои вещи, тогда возникает естественный вопрос – кто это сделал?

Откуда я пришел? Кто я такой? Кто виноват, что моя память угасла?

Неизвестно.

До наступления темноты осталось примерно пару часов. Спать не хочу. Следовательно, выспался. Но где прошла ночь? В этом ли месте? Вот это расклад – одни вопросы. А что было со мной вчера? Думай! Если хочешь жить и встретить завтрашний рассвет – думай!

Лес вокруг сказочный, лес кругом бамбуковый. А лес должен быть из деревьев. Ага, деревья!

Вчера мне не хватило деревьев?

Я должен вспомнить! Я просто обязан вспомнить!

Корабельная сосна? Сосенка?

Вспоминай, Виталик, вспоминай. Виталик? Это мое имя? Как же я упустил из виду – местные бамбучины называли моё имя. Хорошо, пусть Виталий.

Деревья? Чем стройнее и тоньше сосенка, тем лучше мне. Хорошо, когда кора сухая. Но вчера мне леса не хватило! Так! Пётр Петрович? Пятнадцать гривен? Гадюшник? Та-ак! Приплыли…

Гадю-ю-шник!

Гадюшничек! Опять?! Или снова?!

Словно снежная лавина в горах, воспоминания внезапно обрушились на него, ярко и довольно точно, расставив, без всякого сожаления, все точки над «и»…

 

* * *

 

Он сейчас Сильвестра Сталлоне разорвал бы на мелкие кусочки, железным Арни играл бы, как баскетбольным мячом. Всё внутри кипело и бушевало от переполнявшей его ярости. Виталий мылся в бане долго, с остервенением тёр тело мочалкой, ругая всё и вся из-за нарушенных планов. Сегодня был день, когда у него могла появиться «пятнашка», незарегистрированная в семейном бюджете. Цель, к которой шел всю неделю, лопнула, взорвалась, рассыпалась…

Успокоившийся после бани, он поднимался на второй этаж АБК. В нарядной его участка, нормировщик, в роли шахтного кассира, выдавал премиальные. Взглянув на вошедшего забойщика, предложил с улыбкой на лице:

- Ну что, рубака, подходи – расписывайся, если заслужил.

Кассир имел же необыкновенную жадность. В троллейбусе, подошедшему кондуктору, приходилось долго стоять, ожидая, пока он насобирает по всем карманам мелочь, потом медленно отсчитает, приговаривая:

- Быстро бегаешь по салону, от сердца заставляешь отрывать.

Кондуктора, уже привыкшие к подобной манере общения, не обращали внимания на его ворчливость, хотя часто слышали себе вслед, после вздоха:

- Когда же вы «наедитесь»? Скорее бы – на пенсию.

 

Виталий знал, что подходить с любой просьбой к этому (до мозга костей) скряге – бессмысленно. Стоит только заикнуться: «в долг», или ещё что-нибудь в этом роде – кассир сразу замурлычет:

- Угля нет, а мне «пятнашками» разбрасываться? Это капиталисты богатые, а у нас лишних денег никогда не было, нет, и не будет.

- Когда-нибудь я ему скажу, что он, со своей идиотской улыбкой, похож на «дядюшку Сэма», героя Кукрыниксов. Быть может, даже сегодня, - подумал Виталий, у которого от вида счастливчиков, уходивших с премией, на душе опять стало тоскливо. Было сделал шаг с намерением осуществить задуманное, потом вздохнул, махнув рукой, развернулся, собираясь уходить, но краем глаза заметил директора, заходившего в технарядную. Он мгновенно среагировал на появление директора. Недаром, на срочной службе, Виталий считался лучшим водителем танка в дивизии, носящей имя Рыбалко П. С. Резко развернувшись, пошёл быстрым шагом к директору.

- Пётр Петрович!

- Да.

- Как бы премиальные получить?

- Заработал – иди, и получай.

- Да я всего одну полоску срубал.

- Нет угля – денег нет, закон знаешь, не ребёнок маленький.

И тут Виталий взвыл:

- Пётр Петрович, если бы вы знали, как я потрясён подлостью сегодняшнего дня! Не виноват же я, что леса было всего на полоску! Было бы больше – срубал бы две! Пётр Петрович, - Виталий, выкинув руки перед собой, резко упал на пол, лицом вниз. Начал тут же отжиматься, - сила ещё осталась, ну не виноват я, что леса не было в уступе.

- Ладно, ладно, поднимись.

 

- Нет, шеф, ты смотри – сколько энергии у меня еще в запасе, - продолжая интенсивно отжиматься от пола, говорил Виталий. Вдох сделался глубже, жилы на руках напряглись, вена на левом виске надулась.

- Так, всё – прекращай клоунаду!

- Я мог бы, «пятнашку» заработать. Мог, но я стал жертвой обстоятельств. Лесогоны…

Пётр Петрович, постукивая концом ручки по столу:

- Виталий, при всём моём уважении к тебе, «крыловские» времена прошли. Точка.

Дыхание нашего гимнаста участилось, лицо увлажнилось, первая капля пота стекла с подбородка на пол. Со стороны могло показаться – Виталий занят своим делом, а директор разговаривает с кем-то другим. Петру Петровичу вместо капли, упавшей на пол, уже почудилась огромная лужа с тяжёлой маслянистой жидкостью. Он обвёл взглядом притихший персонал в технарядной:

- Деньги тебе зачем? Пропить? - в голосе директора уже явно слышалась нотка раздражения.

Рожают нас, не спрашивая нашего согласия. Забирают в мир иной, опять таким же вариантом – без спроса. У многих этот отрезок времени, называемый жизнью взрослых, обозначается двумя точками: А и Б, где А – дом, Б – работа. Многие люди, пытаясь вырваться из этой обыденности, попадают в плен чужих условностей, придумывают всевозможные хобби, порой впадают в крайности, но, кроме суеты, ничего у них не получается. Между этими двумя злосчастными точками у нашего героя была рыбалка.

 

- Да вы что! Не хватает для покупки спиннинга, на который тайком от жены собираю. Пятнадцать гривен, как раз не хватает. Завтра выходной, думал, что поеду и куплю снасть, а послезавтра уже уйду в отпуск.

Директор, сам изредка рыбачивший, однажды слушал, как Виталий рассказывал о своих «подвигах» на водной глади Углегорского водохранилища:

- День ничего хорошего не сулил. Клёва ни у кого не было, а я толстолобика поймал, – развёл руками на всю ширину, - как газета «Социалистический Донбасс». Лещ потом пошёл, - чуть сузив руки, - «Дзержинский шахтер».

Долго потом шахтёры подтрунивали над ним, по поводу необычных сравнений.

Директор улыбнулся:

- Иди, скажешь, что я разрешил.

Виталий через мгновение на ногах:

- Спасибо, Пётр Петрович, я в следующий раз обязательно отработаю!

У собравшегося уходить Виталия, директор спросил:

- Ты сколько раз отжался?

- Восемьдесят шесть.

- А ведь ты меня обманываешь.

- Честное слово – 86 раз.

- Я сейчас не об этом, но меня ты всё равно обманул.

 

Виталий стоял в растерянности, не понимая, к чему клонит директор, в глазах невинно светился немой вопрос.

- Обманул, потому что не срубаешь.

- Клянусь!

Пётр Петрович, улыбаясь:

- Клянись, не клянись, ты ведь уже будешь в отпуске. Хорошо, иди – отдыхай, набирайся сил, лови своих лещей.

- Пётр Петрович, днём – позже, днём – раньше…

- Да и я тоже такого мнения. Но есть в нашей речи одно несложное слово «дисциплина», которая, в свою очередь, делится: на производственную, на финансовую, на… - директор махнул рукой. - Иди, не морочь голову.

С победоносной ухмылкой, наш гимнаст заходил в участковую нарядную, где кассир продолжал выдавать премиальные. Виталий передал устное решение «папы» (так между собой шахтёры звали директора). «Ходячий банкомат» сначала замер, растерявшись от такой наглости, потом, глубоко вздохнув, аккуратно рассовал деньги по карманам, ведомости свернул трубочкой, и, не поверив на слово Виталию, пошёл, даже не пошёл – полетел к директору за подтверждением. Назад возвращался грозовой тучей. Улыбка улетучилась. Он был посрамлен и унижен. Ему, начальнику ОТиЗа, не один десяток лет стерегущему каждую шахтную копейку, просто махнули рукой – иди, мол, не мешай, занимайся своей работой. Из-за каких-то пятнадцати рублей, его многолетняя преданность своему делу, была оплёвана и растоптана в течение нескольких минут. И кем?! Отсчитывая с ущемленным достоинством незаслуженную премию, шептал:

 

- Все норовят, не замарав рук, хапнуть, как можно больше. Ничего, ничего, «отольются кошке мышкины слезы». На пенсию выйду – ни дня больше не отработаю. Хоть директор и поговаривает… Закроется лавочка… Пусть теперь попробуют найти кого-нибудь другого…

Виталий был на десятом небе. Мало того, что завтра осуществится его давняя мечта о спиннинге, но он ещё был и первым победителем главного нормировщика, т. е. первым забойщиком на шахте, положившим на лопатки Вечного Жида, как за глаза рабочие называли человека, почти всю свою жизнь просчитавшего чужую копейку.

Довольный Виталий вышел из АБК. Слегка хлопнул себя по правому карману брюк, где лежали три пятерки: «Вот он – мой спиннинг». Радостно глянул на июльское яркое солнце, предвещавшее золотой отпуск с незабываемыми зорьками на водных просторах Донецкого края. Теперь можно смело сказать:

- Здравствуй, светило! Здравствуй, моё сороковое лето.

Путь проходил мимо гадюшника, который днём и ночью проклинают шахтёрские жены. Раньше, при царе, хозяин напротив шахты всегда кабак держал, чтобы свои денежки далеко не убегали, а тут…

Часть вторая: http://www.dzerghinsk.org/blog/poslednjaja_kaplja_ch_ii/2017-07-31-1101